Генеральный план был таков: на Родине умереть

Генерал Куропаткин – яркий пример идейного генерала. И это не самая лучшая характеристика. Во всех художественных исторических книгах, которые я читал в детстве, если Алексей Куропаткин и появлялся (в качестве командующего Маньчжурской армии или в качестве российского военного министра), роль ему отводилась одна и та же: чудаковатого генерала. Не самодура, не злодея, а вроде бы неплохого русского мужичка, оказавшего явно не на своём месте («замызганное пальтишко», «смышленый мужичок», «хитренькая улыбка» «похож на плутоватого целовальника»).

Уже намного позднее я узнал о Куропаткине от самого Куропаткина – из его дневников. Но мнение, сформированное в детстве, не изменилось. Достаточно привести его впечатление о японской армии. Куропаткин с делегацией летом 1903 году оказался в Японии, встречался с императором, оставил свои впечатления. «Очень поражает в Японии большая веротерпимость, - пишет Куропаткин. -…масса так называемого интеллигентного общества с новыми реформами стала жить в безверии. В школах военных никакого религиозного образования и воспитания не дают. При школах храмов не имеется. Будущие офицеры всевышнему, равно взирающему на все народы и на все религии, не молятся ни в горе, ни в радостях. То же и в армии. Это большая слабость японской армии. Без религии, без веры в промысел выдержать тяжкие испытания войны, выдержать тяжкие потери и лишения могут отдельные лица, но массы не могут. В школах вместо религии преподаётся высшая мораль: любовь к родине, императору, уважение к семье…».

Судя по всему, Куропаткин искренне верил в то, что без религии в войне победить невозможно. И это написал человек, через год проигравший японцам все сражения, в которых принимал участие.

Советские писатели любили описывать генерала Куропаткина сатирическими красками. Не то чтобы совсем злобно, а с лёгкой язвительностью. Дескать, что с его возьмёшь?

У Валентина Пикуля в романе «Крейсера» сказано: «При свидании с адмиралом Зиновием Рожественским, который готов был составить на Балтике 2-ю Тихоокеанскую эскадру, Куропаткин адмирала радостно облобызал:

- Зиновий Петрович, до скорого свидания... в Токио!

Перед отъездом на фронт Куропаткин собирал с населения иконы. Его дневник за эти дни испещрен фразами: "Отслужил обедню... приложился к мощам... мне поднесли святую икону... много плакали..." Я не обвиняю Куропаткина в религиозности, ибо вера в бога - это частное дело каждого человека, но если Макаров увозил в своем эшелоне питерских рабочих для ремонта кораблей в Порт-Артуре, то Куропаткин увозил на поля сражений вагоны с иконами, чтобы раздавать их солдатам. Недаром же генерал Драгомиров, известный острослов, проводил его на войну крылатыми словами: "Суворов пришел к славе под пулями, а Куропаткин желает войти в бессмертие под иконами... опять не слава богу!" Проездом через взбаламученную войною Россию, минуя Сибирь с эшелонами запасных ратников, Куропаткин часто выходил из вагона перед народом, восклицая:

- Смерть или победа! Но главное сейчас - терпение, терпение и еще раз терпение... В этом главный залог победы…».

А ведь они и вправду верили, что с помощью мощей разобьют врагов.  О терпении по-куропаткински говорится и в романе «Цусима» Новикова-Прибоя: «На что ещё надеяться? На генерала Куропаткина? Он весь обставился иконами и одно лишь, как дятел, долбит: терпение, терпение и еще раз терпение. Что может быть глупее этого?»

"Куропаткин как дятел". Неплохое название для научной статьи.

Однако о Куропаткине писал не только Пикуль, Алексей Новиков-Прибой или автор романа «Порт-Артур» Александр Степанов, но и Владимир Набоков. В «Других берегах» Куропаткин возникает тогда, когда Набоков рассказывает о своём отце, с которым Куропаткин был хорошо знаком: «…в нашем петербургском особняке, меня повели из детской  вниз,  в  отцовский  кабинет, показаться  генералу Куропаткину, с которым отец был в коротких отношениях. Желая позабавить  меня,  коренастый  гость  высыпал рядом  с  собой  на  оттоманку  десяток  спичек  и  сложил их в горизонтальную   черту,   приговаривая: "Вот это – море – в тихую погоду". Затем  он  быстро  сдвинул  углом  каждую чету спичек, так чтобы  горизонт  превратился  в  ломаную  линию,  и сказал:  "А  вот  это-море  в  бурю".  Тут  он смешал спички и собрался было показать другой - может быть  лучший -  фокус,  но нам помешали. Слуга ввел адъютанта, который что-то ему доложил. Суетливо  крякнув,  Куропаткин, в полтора как говорится приема, встал с оттоманки, причем разбросанные на ней спички подскочили ему  вслед. В этот день он был назначен Верховным Главнокомандующим Дальневосточной Армии…»

Сегодня, разумеется, об Алексее Куропаткине значительно чаще пишут как об «ошельмованном генерале». Якобы на самом деле это был человек выдающийся (и не только в военной сфере), но ему не повезло. А вслед за ним не повезло и России. Но из этих публикаций абсолютно непонятно, в чём же Куропаткин проявил выдающиеся таланты? В военном деле? В педагогике? В сельском хозяйстве? Всем этим он действительно занимался. Кроме того, 11 лет провёл в Государственном совете. Но ни в какой из сфер у него особенных достижений не было. Более того,  даже его идейность ставилась и продолжает ставиться под сомнение. Его критики обращали внимание на «флюгерообразность Куропаткина». То есть он вёл себя как флюгер, подстраиваясь под начальство и, значит, даже твёрдых убеждений не имел.

И всё же, на мой взгляд, мысли о том, что Куропаткин был человек идейный, «флюгерообразности» не противоречат. Дело ведь в том, что это за идеи… Молиться, терпеть, уповать на волю Божью, ну и на волю начальства, естественно… На это он делал расчёт – недооценивая врага и переоценивая свои силы. В подпольных листовках писали: «Куропаткин горделивый // Прямо в Токио спешил... // Что ты ржешь, мой конь ретивый, //Что ты шею опустил?...». Куропаткин действительно считал, что русской армии по силам захватить Токио. Примерно с тем же энтузиазмом наши «идейные» современники продолжают верить в то, что «Константинополь будет наш» или в то, что «наши МИГи сядут в Риге».

Последний аргумент поклонников Куропаткина заключается в том, что он родился в  Шешурино – в Псковской губернии,  и умер тоже в Шешурино (Холмский уезд тогда принадлежал Псковской губернии). С этим аргументом не поспоришь. Поэтому и звучат слова о патриотизме, «беззаветном служении людям» и прочим.  На могильной плите Куропаткина написано: «Патриоту России генералу Куропаткину Алексею Николаевичу 1848-1925 от торопчан. Основателю сельскохозяйственной школы высокая честь любить землю и научно уметь трудиться на ней».

Можно было бы написать ещё и о трудовом пути на поприще просвещения. Сегодня имя Куропаткина присвоено Шешуринскому сельскому филиалу Торопецкой Центральной библиотеки Тверской области.

О Куропаткине – советском чиновнике, упоминает, например, критик и поэт Георгий Адамович, преподававший в Новоржеве. Он с ним общался.  Действительно, это в то время была экзотика – увидеть бывшего члена Госсовета, бывшего военного министра  в качестве заведующего Внешкольного подотдела. Спустя некоторое время стала разлетаться информация о том, что Куропаткина большевики якобы зверски убили. Намёки на это есть в набоковских «Других берегах». Набоков пытался узнать о его судьбе, но, по его выражению, «энциклопедия молчит,  будто  набрав  крови  в рот». В действительности без суда на Гороховой  чекисты расстреляли не Алексея Куропаткина-старшего, а Алексея Куропаткина-младшего, одного из его сыновей – студента-химика. Это было ещё в 1919 году. Сын Куропаткина будто бы входил в некий «Национальный центр» и изготавливал бомбы для большевистских вождей.

Некрологов об Алексее Николаевиче Куропаткине выходило в разные годы несколько. Первый – в «Московских ведомостях» в 1877 году после взятия Плевны. Второй  в феврале 1921 года. Газеты сообщали, что Алексея Куропакина-старшего убили бандиты в его бывшем имении Шешурино. Настоящие некрологи появились в 1925 году. Так откликнулись эмигрантские газеты на смерть бывшего царского генерала, отказавшегося от участия в Белом  движении,  на чьи средства были построены больница, амбулатория, почтамт, организована библиотека, основан Холмский уездный народный музей, сельскохозяйственная школа… И всё же прежде всего он был военный. И как военный, сыгравший важную роль в истории России, Куропаткин часто удостаивался жёстких низких оценок. Например, его обвиняли в том, что «преступный приказ Куропаткина» спас японцев от поражения. Не думаю, что любой приказ Куропаткина смог бы помочь одолеть Японию. Но избежать лишних потерь было бы можно. Но ведь на всё «воля Божья»…

В воспоминаниях Набокова история со спичками и Набоковым-старшим получила символическое завершение: «Через пятнадцать  лет  маленький  магический  случай  со спичками имел свой особый эпилог. Во  время  бегства  отца  из захваченного  большевиками  Петербурга  на  юг, где-то, снежной ночью, при переходе какого-то моста, его остановил  седобородый мужик  в  овчинном  тулупе. Старик попросил огонька, которого у отца не оказалось. Вдруг они узнали друг друга. Дело не в  том, удалось ли  или нет опростившемуся Куропаткину  избежать советского конца (энциклопедия молчит,  будто  набрав  крови  в рот). Что любопытно тут для меня, это логическое развитие темы спичек. Те давнишние,  волшебные,  которые  он  мне  показывал, давно затерялись: пропала и его армия; провалилось все; провалилось, как проваливались сквозь слюду ледка мои  заводные паровозы, когда, помнится, я пробовал  пускать  их  через замерзшие лужи в саду висбаденского  отеля,  зимой  1904-1905 года. Обнаружить  и  проследить  на  протяжении  своей  жизни развитие  таких  тематических  узоров и  есть, думается мне, главная задача мемуариста...»

Когда пропала армия, и провалилось всё, – самоё время делать из генерала положительного героя.

Генеральный план был таков: на Родине умереть.
До этого пожилой генерал
Много раз на Родине умирал,
И рассчитывал это делать и впредь.

Генералы, в отличие от рядовых,
Не умеют умирать за двоих.

В голове на целых два дня засел засадный полк.
В ногах сладко урчал чёрно-белый кот.
Белая ночь внезапно пришла через чёрный ход.
Из леса вышел волк, и он приволок
За собой охотников удалых.
Но нет охотников умирать за других.
Волк бездарно попал в проржавевший капкан,
Как второстепенный герой – между строк.
Лёг и пропал, точно заяц – этот дремучий волк.

Влезть в капкан… Это и был генеральный план.

Белая ночь почернела от взглядов косых.
Чёрно-белый кот поурчал и утих.
Пришпорил бронзового коня генерал.
По округе разнёсся бронзовый звук копыт.
Он до сих пор здесь в ушах-лопухах звенит.
Пока генерал скакал – все проклятья собрал.                         

А мне показалось, что это скакала
Конная статуя без генерала.