На пыльном экране истеричный джихад

Собирался сегодня написать о Чехове. А приходится писать о Ницце. Но не о той Ницце, в которой Чехов сочинял «Три сестры» и откуда отправил резкое письмо Суворину по «делу Дрейфуса», а о теракте, случившемся на Английской набережной в День взятия Бастилии.

Едва ли не первое, что попалось мне на глаза утром 15 июля, – высказывание бывшего французского гражданина Эдуарда Лимонова. После теракта в Ницце Лимонов написал: «Власть нужно немедленно передать Марин Ле Пен, нужно начать массовые депортации чужих из Франции. Забыть о демократии и правах человека, вспомнить о справедливости и мести».

Это как раз то, чего террористы добиваются. Они хотят, чтобы в Европе забыли о демократии и правах человека. Если спросить любого головореза из запрещённых или незапрещённых группировок, чего он добивается, то головорез, скорее всего, так и ответит: справедливости и мести. Мести и справедливости. Месть для таких - синоним справедливости.

Вяземский, Гоголь, Тютчев, Герцен, Чехов, Шагал, Алданов, Бунин, Цветаева, Маяковский, Высоцкий... "Русская Ницца". Места хватало всем. Мемориальные доски Ленину и Чехову висят совсем рядом.

Когда я узнал о теракте на Английской набережной в Ницце, то подумал: «Это какое-то «Облако в штанах», только кровавое… Это ведь там была давка на улице, Ницца, фейерверк…(«Улица муку молча перла. // Крик торчком стоял из глотки. // Топорщились, застрявшие поперек горла, // Город дорогу мраком запер… Не верю, что есть цветочная Ницца…»

Маяковский написал о Ницце по контрасту, - потому, что она символизировала что-то райское (Гоголь называл Ниццу раем). «И когда - // все-таки!- // выхаркнула давку на площадь, // спихнув наступившую на горло паперть, // думалось: // в хорах архангелова хорала // бог, ограбленный, идёт карать! // феерией ракет…»  Фанатики-террористы тоже ведь действуют не от своего имени, а от имени Бога. Карают. Это ведь так просто – переложить всю ответственность на какого-то невидимого Бога, и постараться сделать его видимым, раскрашенным в цвет человеческой крови.

Так что мысль устроить теракт прямо в раю - для террористов, в головах которых впечаталась идея доступного рая, - вполне очевидная идея. В аду теракты устраивать бессмысленно. Тем более что «рай» на Лазурном берегу – интернациональный. Поэтому среди погибших не только французы, но русские, американцы…

Портрет террориста, насмерть  задавившего огромным белым грузовиком не меньше 84 человек, получается довольно пёстрый. Соседи и знакомые вспоминают, что застреленный полицией водитель «любил девочек и сальсу», был «одиноким» и «тихим», у него «имелись проблемы в браке», «причёска была, как у Джорджа Клуни», Убийцу называют «грубоватым» «мелким уголовником»… А в довершении всего это фанатик (?) казался окружающим «не очень религиозным». Почему-то так часто бывает. Не все террористы любят сальсу и подстригаются под Джорджа Клуни, но проблемы в личной жизни – чуть ли не у всех. И при этом многих трудно назвать религиозными… Но этого, оказывается, вполне достаточно. И никакие высылки нелегальных эмигрантов здесь не помогут. Большинство «исламских террористов» во Франции и Бельгии – граждане этих стран, как были гражданами России те, кто взрывал себя и других в российских аэропортах, метро и вокзалах.

В том, что среди «религиозных фанатиков»  столько людей, которых трудно было назвать религиозными, нет ничего странного. Они фанатики не  религии как таковой, а каких-то сопутствующих этой религии вещей. Они берут от религии столько, сколько им надо. Говоря проще, им нравится карать. Им, видимо, нравится думать, что ими движет на «машине смерти», мчащейся по семикилометровой Promenade des Anglais, какая-то «божественная сила». Террорист – тот, кто вообразил себя Богом, сел за руль арендованного грузовика и «проехался по судьбе». Что-то слишком много развелось людей-карателей.

Ницца – тот город, который расслабляет. Чехов как раз оттуда, из Ниццы, написал в письме: «Большие писатели и художники должны заниматься политикой лишь настолько, поскольку нужно обороняться от неё». Во Французскую Ривьеру едут отвлечься, в том числе и от политики. Но «бог, ограбленный, идёт карать» именно в такие места. Туда, где людей привыкли жалеть.

Маяковский в поэме «Облако в штанах» написал: «Уже ничего простить нельзя. // Я выжег души, где нежность растили. // Это труднее, чем взять // тысячу тысяч Бастилий!»

Успокоить карателей труднее, чем взять тысячу тысяч Бастилий.

На пыльном экране истеричный джихад.

В пыльной буре решение ищут простое.
Каждый пятый всерьёз настроен
На минорный пентатонический лад
И готов сыграть главное соло
Минут так на десять - в Ницце, в Париже.
Не стоит стесняться – всюду свои же.
Главное соло очень весомо.
Качество звука позволит услышать
Соло в самых дальних углах планеты,
Там, где важные песни ещё не спеты
И где не видны парижские крыши.

Как соврал один халиф о Париже:
Эйфелева башня сделалась ниже.