Внутри итальянской скрипки тесней, чем в гробу

В последний раз я здесь упоминал Яхонтова, когда писал о Тургеневе (9 ноября). Тело Тургенева везли через Псков, а Яхонтов был одним из тех, кто принёс в вагон венок с надписью: «От председателя уездной земской управы». В то время он был председателем псковской уездной земской управы и предводителем дворянства, а до этого занимал разные должности, в том числе советника палаты государственных имуществ, директора Псковской мужской гимназии… Но об Александре Яхонтове сегодня если и вспоминают, то не как о советнике, председателе или директоре, а как о поэте.

 В 2011 году в Пскове вышла 200-страничная монография о Яхонтове под названием «Безупречный рыцарь» нового времени Александр Николаевич Яхонтов». Тогда же я поговорил с автором книги - Натальей Вершининой. И один из моих вопросов был такой: «Книга называется очень громко – «Безупречный рыцарь». Я бы не решился так назвать даже Пушкина, тем более – Лермонтова. А вы так назвали Яхонтова. Почему он рыцарь? Почему – безупречный?» - «Само выражение «безупречный рыцарь», не применительно к Яхонтову, а вообще, принадлежит Юрию Михайловичу Лотману, - ответила Наталья Вершинина, - смысл этого выражения в том, что рыцарем в узком смысле можно считать любого дворянина по его сословной принадлежности. Но безупречным рыцарем может быть только тот, кто по духу является таковым - носителем благородства и духовного аристократизма. О духовном аристократизме Яхонтова писал Николай Фомич Окулич-Казарин. Поэтому я и назвала Яхонтова безупречным рыцарем. Мне хотелось подчеркнуть, что такие качества бывают в человеке обыкновенном, поскольку сам Яхонтов себя скорее умолял, нежели возвышал. И может быть как раз поэтому память о нём осталась как о порядочном, хорошем, разумном, деятельном, но, в общем, весьма заурядном человеке».

Стихи не только рождаются, но и умирают. В этом нет ничего удивительного и ничего страшного. Со временем  многое устаревает и, в лучшем случае, превращается в музейный экспонат. Такое случается даже со стихами больших поэтов. Вряд ли Александр Яхонтов был большим поэтом. Однако некоторые его стихи по-прежнему читать интересно. Причём я бы выделил не его лирику, а его сатирические вещи. И это уже само по себе необычно.

Как правило, рифмованные шутки редко переживают своё время. Однако о стихотворении «К моему Станиславу» этого не скажешь – скорее всего, потому, что в этом стихотворении есть не столько сиюминутная сатира, сколько вневременная ирония. По-моему, послание до сих пор звучит очень актуально.

К публикации стихотворение не предназначалось и появилось в письмах 1867 года, адресованных Яхонтовым своим петербургским единомышленникам - петербургской певице Софье Зыбиной и старому товарищу  Михаилу Ивановичу Семевскому.

Наталья Вершинина опубликовала это стихотворение в своей книге полностью, потому что раньше оно никогда не издавалось: «Снимись с моей свободной шеи, // О Станислав казённый мой! // Ведь не за взятие траншеи // Она украшена тобой. // Не понял я, да и едва ли // Умом бесхитростным пойму, // За что тебя мне навязали // И как безграмотному дали // Ещё и грамоту – к чему?..»

В наше время, когда за грамотами гоняются, когда ордена превращаются в побрякушки, покупаются на рынках, придумываются всяческими фондами – это звучит вызывающе. В России до сих пор выстраивается подобострастная очередь за наградами по случаю юбилеев и памятных дат. Власть приручает и приучает, раздавая налево и направо ордена и медали. Что-то похожее, только в меньшем масштабе, наблюдалось в России и в середине позапрошлого века. И вот Александр Яхонтов позволил себе по этому поводу поиронизировать. И сделал это изящно: «Рублями кровными в Капитул // Я за тебя исправно внёс, // Ты дал мне кавалерский титул, // Но счастья ты мне не принёс…». Хотя рифма "внёс / принёс" - это уже слишком...

Обсуждая название книги «Безупречный рыцарь», я сказал Наталье Вершининой: «Думаю, что некоторые его современники, особенно его начальники, уж точно с вами бы не согласились. И упрёков к Яхонтову предъявлялось тогда очень много. Почему же всё-таки ему пришлось уволиться с государственной службы?» - «Начал он свою службу в должности директора народных училищ Псковского уезда в 1858 году и к 1867 году прослужил ещё не так уж много и мог бы сделать еще немало для Псковского уезда. Но не получилось, потому что, вероятно, в понятие «рыцарство» обязательно входили такие качества как безупречная честность, обязательная гуманность, внимание к низшим. И это было замечено псковичами того времени. Многие в Пскове были недовольны Яхонтовым, его взглядами, его демократизмом. Это не совпадало с каким-то стереотипом среднего чиновника. При этом известно, что в 1859 году он уже начал реформу по образованию крестьянского хозяйства, иными словами – освобождал своих крестьян. Известно, что он старался ввести крестьянских представителей в органы управления. Но его конкретный конфликт возник на денежной почве. Он касался некоей суммы, которую он, якобы, остался должен. Хотя на самом деле он говорил, что ему самому были должны эту сумму. Но дело, видимо, не в сумме, а в принципах, которые побудили его ехать в Петербург и обращаться в министерство Народного просвещения, обращаться к министру и его помощнику, и доказывать свою правоту. Сначала он не говорил об отставке и старался найти компромиссный путь. Потом он понял, что это невозможно и что он все равно останется виноватым… Всё-таки, была права его внучка Анна Николаевна Яхонтова-Высоцкая, которая писала о том, что его вольнолюбие послужило причиной того, что он не согласился оставаться на службе».

Яхонтов не всегда конфликтовал с начальством. Его продвигали по службе и награждали. В 1862 году дали Орден Св. Станислава 2-й степени. Тогда он награды отказываться не думал и воспринимал её как заслуженную. Однако спустя пять лет, когда его уволили с должности директора народных училищ, взгляды Яхонтова претерпели изменения.  К тому времени он вступил в конфликт с попечителем Петербургского учебного округа князем Павлом Ливеном. Жизнь повернулась к Яхонтову с несколько иной стороны. Противостояние закончилось тем, что Яхонтов уволился согласно прошению по болезни и получил пенсию 900 рублей в год. И с этого же времени у Яхонтова начинается новый период в жизни. Он, надо полагать, в своем послании обращался не только к своему ставшему ненужным ордену: «О, сколько раз ты был свидетель // Моей тоски, моих тревог, // Когда с звездою педагог, // Осуществляя добродетель, // Являлся к нам в псковскую глушь…».

Яхонтов обращался и к самому себе. Пересматривал свое отношение к действительности. От государственной деятельности он перешел к общественной, менее доходной. Поездил по заграницам и, вернувшись в Россию, стал земским деятелем, избирался на должность председателя Земской управы.

В сатирических стихах Александра Яхонтова то и дело описываются обстоятельства, которые характерны и для наших дней. Вот хотя бы отрывок из стихотворения «Статистический комитет»: «Говорят, что опять Статистический // Возникает у нас комитет! // Он является периодически // С губернатором новым на свет. //  Как в периодах русской словесности - // Этой книги из белых листов - // Русский ум пропадал в неизвестности // В глубине до петровских веков, // Так и наш комитет не похвалится, // Что работают наши умы; // Поживет, поживет - и провалится // В бездну хлада, забвенья и тьмы».

В мире, который со знанием дела описывает Яхонтов, властвуют бездушные цифры. Вроде бы, всё подсчитано, всё учтено. Но радости это не приносит, потому что это мёртвая статистика: «…Дальше мысль возникает счастливая: // Проституткам итог подвести. // Дальше - новая рубрика: следуют // Цифры плутней, разбоев и краж, // Что суды окружные преследуют, // Словом - всякий скандал и пассаж. // Как точнее собрать эти сведенья?»

В 1873 году Яхонтов вернулся в Псковскую губернию, к дворянам которой принадлежал, - в надежде, что увидит перемены к лучшему. Как-никак, в России  проходили реформы. Но действительность его разочаровала. В рифму описывая увиденное, он свое стихотворение так и озаглавил: «Старый грех». Яхонтов узнал родную Псковскую губернию, для которой все так же были характерны газетные скандалы («Так-с, но скандальным происшествием, // Газетным громовым известием // Не удивишь ведь никого»), воровство, взятки… Здесь отличились судейские, там – прокурорские. Казначей с корыстными целями залез в государственную казну. Его примеру последовал видный общественный деятель, о котором Яхонтов с сожалением сообщает: «Управой земскою вертел // И слыл душою неподкупною, // Всё ж под конец не утерпел // И суммой поживился крупною».

Так что же, по мнению Александра Яхонтова, есть старый грех? Он и это объясняет со свойственной ему иронией: «Тут только понял я комизм // Моей наивности младенческой! // Тут наконец-то, взявши в толк, // Что имя казнокрадам - полк, // Что взятки - зло заматерелое, // А грех - лишь кража неумелая, // Я устыдился и - умолк!.. ».

«С начальством он вообще не ладил», - сказал я, когда познакомился с биографией Яхонтова поближе. «Его сложные отношения с официальными сферами были связаны с тем, что в идеологии он старался выделить общечеловеческое содержание и не примыкал ни к одной группе, - ответила автор книги о Яхонтове Наталья Вершинина. - В этом была его особенная черта. Поэтому когда он уже после отставки отправился в журнал «Отечественные записки» со своей статьей о «Фаусте» Гёте, то ему было сказано, что он не принадлежит кругу «Отечественных записок», хотя он там печатался, и что статья в журнале опубликована не будет. То есть он нигде не чувствовал себя до конца своим. Хотя некрасовские «Отечественные записки» были ему ближе всего». – «Как раз то, что он ни к какому кругу не примыкал - свидетельствует о его незаурядности. Потому что заурядности как раз любят непременно к кому-нибудь или к чему-нибудь пристроиться». – «Да, заурядности удобнее опираться на какую-то тенденцию и считаться поэтом какого-то направления, определенной школы. «Отечественные записки» под началом Некрасова и Салтыкова-Щедрина – это демократический орган, а «Наблюдатель», с которым Яхонтов тоже сотрудничал, считался реакционным. Но Яхонтов именно в «Наблюдателе» напечатал одну из своих лучших работ – «Общество и народ в период Французской революции».

Одно из самых важных событий в жизни Яхонтова было связано с Пушкиным. По воспоминаниям внучки Яхонтова, ссыльный Пушкин приехал к отцу Александра Яхонтова Николаю Яхонтову в имение Камно Псковской губернии, а юный Александр Яхонтов, которому тогда было либо пять, либо шесть лет, читал перед Пушкиным стихи. Когда Александр Яхонтов подрастёт, то отправиться учиться в Царскосельский лицей. А когда Пушкина убьют, судьба распорядится так, что Николай Яхонтов – камергер и чиновник – получит задание – передать одно из писем, которое как раз касалось инструкции по сопровождению тела Пушкина из Петербурга в Псковскую губернию. На эту тему с Натальей Вершининой мы тоже поговорили. «Лично он это письмо передавать не стал, сказавшись больным, - сказала она. - И внучка Александра Николаевича полагает, что он это сделал специально, поскольку человек он был очень мудрый и гуманный».

Мудрый и гуманный чиновник – это явление редкое. Похоже, что его сын Александр многое от отца унаследовал. Наталья Вершинина считает, что Яхонтов «сделал очень многое для борьбы со всякого рода невежеством, казенщиной и бюрократией, и он предпринимал для этого реальные шаги, чем, в конце концов, и вызвал недовольство высокого начальства».

Если бы какой-нибудь безжалостный человек попросил бы из всего творчества  Яхонтова выбрать всего лишь одну-две строки, то я бы сделал это легко. Эту строку надо искать в любопытной зарисовке, озаглавленной «Эксцентрическая идея, родившаяся между двумя квартетами». Яхонтов был большой любитель музыки и много о ней писал - и в стихах, и в прозе. И вот однажды ему на ум пришло: «Я слушаю квартет с завистливой улыбкой, // Мне кажется, что я не музыкант – ошибкой, // Что музыка кругом меня, как есть! // Хотел бы я быть итальянской скрипкой, // Иль, скорчившись, внутри её сидеть; // Прижаться в угол, не касаясь // До верхней деки головой // Иль только в душку упираясь // Иль обхватив её рукой…»

Несколькими словами автор выразил и большую любовь, и белую зависть, и силу, и бессилие… Здесь переплелись романтика и ирония, столь свойственные Яхонтову.

Внутри итальянской скрипки тесней, чем в гробу.
В любой скрипке тесней, чем в гробу.
У захватывающей музыки мы в долгу.
Смычок согнут в дугу -
Не переплюнуть через губу.
Из окна доносится струнный концерт.
Ещё один поворот нот.
Вся округа что-то поёт,
Но самое лучшее будет в конце.
Сердца требуют вариации.
Снобы зеленеют от злобы.
Они мечтают о том, чтобы
Из Италии перенестись во Францию,
Физически оставаясь в России,
Где мил будешь насильно.