Пять лет назад там было НТВ

Объявление о митинге в защиту свободы выбора и против цензуры в СМИ, который пройдет в это воскресенье, 16 апреля, в час дня на Пушкинской площади, вызвало удивительно горячую и одновременно горькую реакцию.

Москва. Митинг в защиту свободы слова. 16 апреля 2006 г. Фото: Дмитрий Борко.

Горькую – оттого, что прошло уже пять лет – подумать только, уже пять лет, когда именно в эти, такие же дождливые апрельские дни, по-воровски, ночью, с вооруженными людьми в черном, прикрыли старое НТВ, а следом выкинули на улицу всю редакцию журнала «Итоги» Сергея Пархоменко и закрыли газету «Сегодня» Михаила Бергера.

В «Сегодня» я редко, но печаталась. В «Итогах» — никогда. Писала в журнал «Newsweek», логотип которого какое-то время был на «Итогах» и наши позиции сильно, если не сказать – принципиально — расходились. На НТВ, в 1997 году, у меня была своя программа «Газетный ряд», в которой мы расследовали заказуху – проплаченные материалы в СМИ. После того как мои сотрудники с включенными камерами вошли в рекламный отдел одной популярной московской газеты – отдел, который выполнял одновременно две взаимоисключающие функции: информации и рекламы — был страшный скандал с тогдашним главным редактором канала Олегом Добродеевым. Потом – скандал с «Лукойлом». Через три месяца меня выкинули с канала, и сделали это мерзко: сначала забрали продюсера, потом корреспондентов (они только разводили руками: «начальство»), потом не стало студии для озвучки. Ну и так далее. До сих пор больно вспоминать: не оттого, что забрали передачу, а оттого, как мерзко все это было проделано. В мое кресло ведущего тогда сел Александр Герасимов, потом это стало его доброй традицией — садиться в кресло изгнанного. Потом не стало на телевидение и его.

Разгон старого НТВ был устроен по лекалам, десятилетиями отработанных операций Пятого управления КГБ (идеологическая контррзаведка). На роль главного гонителя выбрали Альфреда Коха, человека с дурной репутацией, нелюбимого и согражданами, и журналистами. Заранее подготовили команду штрейхбрейхеров из приличных журналистов. Нашли и представителя «западных голосов», который еще утром, когда люди в черном перекрыли доступ в студии, вел репортажи об атаке государства на независимый от оного телеканал, а буквально через пару дней перевернулся через голову, назвал черное – белым и усвоил язык прокремлевских СМИ – «спор хозяйствующих субъектов». В качестве переговорщиков избрали пару-другую либеральных политиков из партии СПС – они тогда были душой и телом за В. В. Путина: им тоже казалось, что русский Пиночет в образе маленького подполковника КГБ откроет новое окно возможностей для экономических реформ в России. Цифры – со многими нулями – были известны (один круг — журналистский — шила в мешке не утаишь), кого купили – тоже. На роль спасителя НТВ подобрали специального персонажа: бизнесмена с американских паспортом — Бориса Йордана. «Американец — значит, верит в свободу слова, к тому же внук белого офицера и антисемит: только такого чекисты и могли назначить на роль нового руководителя НТВ»,— объяснял автору один из главных игроков той спецоперации. И все же, силового, ночного захвата никто не ждал: казалось, это мера излишняя и пиар-отрицательная.

На самом деле, все сделали четко. Как учили («как» — о том В. В. Путин рассказал в своей книге – интервью «От первого лица»). Генерал Филипп Денисович Бобков, основатель и многолетний глава Пятого управления КГБ науку манипуляций и предательства преподавал как никто другой.

Проделали все ровно так, как в шестидесятых — семидесятых боролись с диссидентами: находили не плохих, но слабых из оппозиционного движения. Назначали цену: кому-то скашивали лагерные сроки, кому-то лагерь заменяли ссылкой. Внутреннее оправдание тоже находилось: у кого-то сидели жены и сидели тяжело — по политическим статьям в уголовных лагерях. А у кого-то в камере начиналась алкогольное похмелье – давали выпить. Третьему вкладывали в уста (зато не будет лагеря – лагеря не будет!) идею «компромисса с властью».

Москва. Митинг в защиту свободы слова. 16 апреля 2006 г. Фото: Дмитрий Борко.

Потом выпускали на телеящик: каяться, хулить былых соратников, говорить, что поняли, осознали, что и ругать советскую власть не надо, поскольку она, какая – никакая, а своя, родная власть в родной великой державе, против которой – весь империалистический мир. Или предлагали выступить с разоблачением старых соратников в суде. Или написать статью — разоблачение в западную газету. Но на этом не останавливались. Дальше обязательно следовала акция устрашения: не покаявшимся и не раскаявшимся давали длинные лагерные сроки. Наука всем остальным.

Урок с силовым захватом старого НТВ, как показали последовавшие пять лет, был воспринят даже лучше, чем ожидали: те, кого не повыкидывали с телеканалов, из газет и журналов, зажали рты сами – дескать, «надо же семью кормить».

Увольнение Рафа Шакирова, главного редактора «Известий», который после смерти Егора Яковлева, был самым профессиональным главным редактором и отнюдь не революционером - увольнение за публикацию страшных фотографий из Беслана (говорят, лично В. В. Путин отреагировал, назвав выпуск этого номера газеты «предательством» и, тем самым, повесив Шакирову на грудь «волчий билет» — запрет на профессию) спустя три года после ликвидации НТВ, «Итогов» и газеты «Сегодня» многократно усилило воспитательный эффект.

Впрочем, между этими событиями было еще отстранение от телевидения Сергея Доренко, о котором и он сам, и другие говорили, что именно он сделал В.В. Путина президентом. Доренко изгнали из эфира за комментарий о трагедии на подводной лодке «Курск»: действительно, сорвал молодому президенту отпуск в Сочи, оторвал от скутеров и шашлыков с девочками из кремлевского журналистского пула. Помните? Ларри Кинг, CNN: «Что случилось с «Курском?» Президент России В.В.Путин: «Она утонула».

Москва. Митинг в защиту свободы слова. 16 апреля 2006 г. Фото: Дмитрий Борко.

Выдача «волчьего билета» на телеэфир Сергею Доренко (Кремль не позволил его взять ни на один канал) – это тоже был важный урок: лояльность может быть только абсолютной, никаких девиаций.

Потом выгнали и Бориса Йордана – за репортажи уже нового НТВ с трагических событий в театре на Дубровке. Вырубили – именно так, вырубили из эфира канал ТВС: горькая и злая передача Виктора Шендеровича об импотенции власти во время тех же событий вбила в остатки старого НТВ последний гвоздь. Потом убрали из эфира «Свободу Слова» Савика Шустера. Потом – Леонида Парфенова. Станислава Кучера – с ТВЦ, Светлану Соркину – со сменившей свое название первой кнопки. Ольгу Романову – уже совсем недавно – с РЕН ТВ: так для меня на пульте перестала существовать девятая кнопка – просто ушла привычка, хотя там до сих пор делает свою «Неделю» Марианна Максимовская.

«Щенки Павловского» бахвалятся теперь в интернете: «мы пришли на НТВ, пришли навсегда, оно теперь наше»… Да, конечно, ваше, ваше, кому же такое нужно?..

Самое горькое во всей этой истории с несостоявшейся свободой слова в России, так это то, что журналисты сами виноваты в ее потере с головой. Можно говорить, что в отсутствии в России устоявшихся политических партий, телеканалы взяли на себя роль таковых, но это их не извиняет, поскольку политический лоббизм все равно не может и не должен быть делом СМИ. Можно ссылаться на малость опыта свободы, на специфические условия периода трансформации, на наивность, на нетвердость нравственных ориентиров, на то, наконец, что далеко не все замарались в борьбе телеканалов-кланов и примкнувших к ним печатных отпрысков. Можно. Но – не спасает. Двенадцать лет (отсчитывая с перестройки) ухнули «коту под хвост».

Теперь всё, или почти всё, придется начинать сначала. Если доживем.

Евгения АЛЬБАЦ,
«Ежедневный журнал».