Успех или Успение

Известность и успех в русской литературе как антитеза моральному авторитету и общественному служению

Вот и задумаешься. Умный художник и хороший писатель (это не двое, это один человек) прислал мне лестное письмо. Вот, де, два года назад и не знал, что есть такой литератор (я, значит), а прочитал и рад, что узнал. Мог бы чего-то лишиться. И тут же пишет, что узнал еще прекрасного поэта Татьяну Глушкову и опечалился, что не знал ее при жизни. А сколько людей, кому ее слово насущно нужно, не знает и теперь. И спрашивает: что же такое успех – не успех? Определяет ли он что-нибудь? Нужен ли писателю? Хотя бы для того, чтобы вовремя услышали.

Я и задумался. Вопрос-то, конечно, не в этом. В успехе ли дело? Не резоннее ли спросить: нужен ли вообще писатель обществу? Человеку-то нужен. С кем в одиночестве и поговорить, как не с хорошим собеседником, выбирая получше себя и поумнее. Да и то уж, кажется, нужен больше старикам. А молодым хочется скорее выкрикнуть свое имя в Интернете и услышать немедленный ответ, раз уж время начертало на знамени «здесь и сейчас!» А обществу, обществу нужен ли? Совсем уж высоко сказать – народу. Определяет ли что писатель в его жизни, в строе этого общества?

Ну, раньше-то конечно! «И долго буду тем любезен я народу…» «И Музе я сказал смотри: сестра твоя родная…», и Пушкинская речь Достоевского, и «Не могу молчать!» Толстого. И книги Абрамова, Казакова, Яшина, Астафьева, Можаева, и «Жить не по лжи» Солженицына…

Хотя, как вспомнишь, как того же Александра Исаевича принимали в Государственной Думе в 1994 году, так и почувствуешь границу. Там, кажется, она и пролегает. С этой речи и можно отсчитывать эпоху разжалования писателя, увольнение его от «общественного служения». Он-то может продолжать выполнять эту роль, да только уж ответа и сочувствия, деятельного единомыслия ждать будет напрасно.

Ну вот, навскидку – кто сегодня является безусловным авторитетом в писательском мире? Я-то скажу сразу – Валентин Григорьевич Распутин, но многие сегодня мне уже не поверят, хотя и не назовут других имен.

А успешных-то, известных – пруд пруди. Тут тебе и Пелевин, и Быков, и Улицкая, и Сорокин, и Толстая. Лауреаты Букера и Антибукера (как если бы была Государственная и Антигосударственная премии), Национального бестселлера и Большой книги. И что значит этот успех в человеческом смысле? И как они, эти действительно талантливые люди, переменили нас? Что сказали миру о русском человеке, как могли и говорили те, жадно забываемые сегодня их предшественники, которых они умело теснят иронией, ложным почтением и снисходительным поминанием в юбилейные дни?

Внешне-то жаловаться грешно – издают, конечно, и Распутина, и Бородина, и Екимова, и Лихоносова, нет-нет переиздают Шукшина и Казакова, да только тиражи-то сравните-ка с «успешными» и «раскрученными»: сколько там Пелевиных и Вик. Ерофеевых и сколько Глушковых и Екимовых. Всё про успех и известность сразу и станет ясно. И ты уж, смешно сказать (а еще смешнее для иронистов услышать), не пожелаешь этого успеха, чтобы ненароком не встать в ряд соревновательно эффектных обложек, теснящих друг друга названий, картинных контекстов, где высокое, искреннее, а еще «хуже» горькое и честное слово покажется неуместно, как мужик в салоне.

«Весы» отечественной литературы давно и обдуманно изломаны, традиция выставлена за ворота. А не выставили бы, так она сама не знала, куда себя деть, ведь она жила землей, историей, правдой, национальной памятью и верой, а когда все это сослано на периферию жизни, сочтено устаревшим, «не европейским», мало пригодным для презентаций и фуршетов, то и ей пришла пора уходить вместе с русским мужиком и землей, с любовью и совестью, а заодно и с языком, который тоже дитя земное и народное, уступая победному наступлению известности и успеха. Мы даже не попрощались с ней как следует.

А только и сдаваться погодим. Не предадим своих бедных книжных полок, складываемых десятилетиями памяти и любви. Научимся заглядывать под невзрачные обложки провинциальных изданий, окликнем друг друга, как часовые в ночи.

Помните старый детский рассказ Л. Пантелеева «Честное слово» о мальчике, который дал такое слово позабывшим его на посту пошутившим людям. Ведь он дождался смены. И мы дождемся! Надо только не забывать, что мы давали «честное слово» русской литературе, которая все глядит на нас со стареющих домашних полок и не опускает требовательного взгляда.

А известность и успех – платья нарядные, в них на трудную повседневную русскую работу не пойдешь.

Валентин КУРБАТОВ