Поклонник муз

Долгое время мы пытались приучить Льва к сказкам на ночь. Полезное ведь дело, как ни крути. Ребенок слышит и усваивает связную литературную речь, перенимает поданный в доступной форме опыт поколений, получает свою порцию уютного, несуетного общения с мамой. Но Лев почему-то не сильно ценил эти очевидные выгоды.

Сначала он не хотел слушать сказки вообще. То есть днем, в процессе разглядывания книжек с иллюстрациями, сказочный текст шел на ура. А на ночь, на засыпание – «Неть! Неть! Неть!» Больший приступ негодования вызывали только колыбельные в моем исполнении – ребенок даже готов был спать в одиночестве, лишь бы мама не терзала тонкий детский слух своим пением.

А для сказок-то особых вокальных данных не требуется, а рассказчиком я считаюсь неплохим. Но только не у Льва. Он предпочитал щекотаться, обниматься, курлыкать ни о чем. А сказки, которые надо – тсс, слушать – приводили его в уныние.

Кое-как освоили «Репку» и «Курочку Рябу». Эти небольшие сюжеты мы обыгрывали – тянули «репку» за ножку, за ушко, за щечку. Изображали, как машет хвостиком «маааленькая мыська», как бьется яичко, как плачут неутешно дед с бабой. Получились все те же обнимания, щекотания, возня и щебетания. А где же внимательный маленький слушатель, о котором так много говорит популярная педлитература?

Внимательный слушатель внезапно прорезался на Сказке о рыбаке и рыбке. Только не в вольном прозаическом изложении, а в варианте Александра нашего Сергеевича. И «Рыбку», исключительно «Рыбку»! Никакие попы с Балдой и мертвые царевны с Салтанами не котировались и не котируются.

Вы пробовали после трудового дня, уже засыпая, декламировать нерифмованный, в общем-то, текст пушкинской «Рыбки»? Наизусть! Строго соблюдая (Лев бдительно следит) порядок слов! Попробуйте – мало с чем сравнимое удовольствие. Через две недели я начала уже недолюбливать солнце русской поэзии. Через месяц – была на грани ненависти. Еще немного – и оно навсегда бы для меня закатилось, если бы не Агния Львовна Барто.

Традиционный сборник «Игрушки» жил на книжной полке давно. Но как-то не пользовался особой популярностью. А недавно Лев его отрыл, принес на «почитать» и очень проникся. Настолько, что позабыл про «Рыбку», и даже без всякой родительской подначки выучил окончания строчек. Пора гордиться и радоваться? Рано!

Лев у нас, похоже, юноша серьезный, и если чем-то увлекается, то накрепко. Теперь при возникновении любой ассоциативной связи он припирает нас к стенке и заставляет до потери чувствительности повторять про безлапого мишку, утопленный мячик и забытого зайку. Десяток стихов, по двадцать раз, изо дня в день. И на ночь – контрольный в голову.

Но хуже всего с транспортными стишками. «Лошадку», «Самолет», «Грузовик» Лев желает еще и визуализировать. В роли тягловой силы выступают, конечно, родители.

– Лошадку! – кричит Лёва, забираясь папе на спину, - расскажи стишок про лошадку!

Папа изображает из себя четвероногое вьючное животное:

- Я люблю…

- Свою лошааадку, - вторит сын, изображая большую удушающую любовь крепким объятьем за шею.

- Причешу ей шерстку…

- Глааадко, - по-детски неловко и больно гладит папе «гриву».

- Гребешком…

- Приглажу хвостик! – оборачивается Лев, нарушая равновесие скульптурной группы, в поисках хвоста.

- И верхом…

- Поеду в гости! – радостно и весьма ощутимо подпрыгивает сын на папиной спине.

Чудесное единение декламации с экзекуцией!

К счастью, львиные поэтические вкусы немного разнообразились. Он согласен слушать стихи не только в родительском исполнении, но и в аудиозаписи. И, слава богу, не ограничивается Агнией Барто.

От этого процесса я даже попыталась получить свое скромное удовольствие, предложив ребенку стихи Бродского в авторском исполнении. И ребенок проникся! Настолько, что принялся повторять ритм речи и интонации Нобелевского лауреата на своем детячьем языке. Но очень, очень громко. Так любимый сын заглушил любимого поэта. Что ж, сын важнее.

Александр Сергеевич тоже продолжает пользоваться у Льва любовью и уважением. Сказка о золотой рыбке устарела, но зато в чести «Буря мглою…» и «Мороз и солнце». А хит сезона – несколько кровожадный на мой взгляд «Анчар». Эту «песню» Лев слушает особо внимательно, уточняя слава, задавая вопросы по тексту и даже пытаясь инсценировать бессмертное произведение.

Недавно застаю ребенка лежащим на полу в пораженческой позе – трагичным и бездвижным:

- Лёвушка, что с тобой?

- Умер япунок.

- Кто-кто умер?

- Япунок!

- Какой такой япунок?

- И умер бедный япунок! – декламирует Лева, снова заваливаясь на пол и широко раскидывая руки.

Похоже, любовь к поэзии перерастает в талант драматический. И это будет отдельная страница нашей истории.

Елена ЧЕРЕПИЦКАЯ.

Продолжение следует...

Предшествующую публикацию см. здесь.