Туземский гамбит

На Бориса Акунина написали очередной донос в Следственный комитет, заподозрив писателя в экстремизме

Это, наверное, наиболее смешная история, приключившаяся в России за последнюю неделю, учитывая то, что экстремизм искали в романе «Весь мир театр» из серии про Эраста Фандорина.

Холодно - горячо

Борис Акунин: «Всё, пошел жечь шифровки и уничтожать улики». Фото: akunin.ismystar.ru

На этот счет Борис Акунин, он же – Григорий Чхартишвили, в своем живом журнале высказался так: «Я, конечно, кинулся лихорадочно перелистывать роман. Неужто моя звериная ненависть к Родине и к титульной нации, мои людоедские взгляды каким-то образом прорвались наружу? И я нашел это место. Нашел – и похолодел. Страница 177, строчки 10-12!» [ 1 ].

Вслед за Акуниным сейчас должны похолодеть и все остальные. В 10-12-й строках сказано: «Маса [ 2 ] возражал, что русские таких тонкостей не заметят, они неспособны даже отличить удон от собы. Он, конечно, был прав».

Есть подозрение, что Акунин скромничает, а инициатора проверки г-на Воеводина растревожили совсем другие слова из того же романа. Обратите внимание на строки с 5-й по 10-ю на странице 12: «Пока умирал глава правительства (ранение, увы, было смертельным), пока неумелые следователи попусту тратили время, огромная империя, и без того отягощенная многочисленными проблемами, колыхаясь и качаясь – того и гляди опрокинется, словно груженая телега, из которой на крутом повороте выпал возница».

Проницательный читатель Воеводин, пробежав глазами эти строки, тоже, видимо, похолодел. А, может быть, наоборот, его бросило в жар. Однако он нашел в себе силы дотянуться до письменного стола и дрожащей рукой написать заявление в Следственный комитет. Все-таки речь шла о российском премьер-министре, имевшем прямое отношение к немецкому городу Дрезден.

Бдительного г-на Воеводина не сбило столку даже то, что речь в романе шла об убийстве Петра Столыпина (родившегося как раз в Дрездене, о чем в романе не говорится, но это уже неважно). В акунинском экстремизме внимательный читатель уже не сомневался. Оставалось лишь выполнить некоторые формальности.

Это провал

Надо полгать, Акунина не из-за его книг уже второй раз подозревают в экстремизме. В детективах почти всегда кто-нибудь кого-нибудь убивает. Попадаются и премьер-министры.

При желании в любой художественной книге бдительные читатели способны обнаружить признаки экстремизма. Допустим, у Льва Толстого в «Войне и мире». О французских захватчиках Толстой написал как о «лучшей в мире и предводимой лучшим полководцем армии», которая столкнулась с «вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией».

Или вот Достоевский с его «Братьями Карамазовыми», где чего только не говорится. В этом романе некая г-жа Хохлакова пишет письмо писателю Щедрину и подписывается «мать». Она вначале хотела подписаться «современная мать», но вовремя одумалась, потому что «слово «современная» напомнило бы им «Современник» – воспоминание для них горькое ввиду нынешней цензуры».

В нынешней России функции цензора то и дело пытаются брать на себя частные лица, которые видят экстремиста в любом инакомыслящем. Толстой, Достоевский, Пушкин, Лермонтов, Салтыков-Щедрин и прочие писатели оказываются вне подозрений лишь по той причине, что не ведут живых журналов и не отвечают на провокационные вопросы по поводу нынешней власти.

А вот ныне живущим авторам надо бы вести себя осторожнее, чтобы не попасть под статью.

Вряд ли бдительные граждане цепляются к Борису Акунину из-за книг. Им не нравятся его высказывания. Своих политических взглядов Акунин не скрывает. Именно по этой причине читатели задают ему вопросы не только о Фандорине или о монахине Пелагии.

К примеру, в живом журнале один из читателей недавно поинтересовался у Акунина: «Владимир Путин объявил, что теперь будет править страной не из кустов, а в открытую. Изменилось ли в связи с этим что-нибудь и что с нами будет дальше?».

И Акунин ответил прямо, не прибегая к художественному иносказанию:

«Думаю, что изменилось очень многое. После 24 сентября 2011 года Россия обречена превратиться из страны с авторитарным управлением (каковою она является уже двенадцатый год) в страну с режимом пожизненной личной диктатуры.

Удивительней всего, с какой зевотой отнеслось российское народонаселение к этому водораздельному событию нашей истории.

Но ничего. Времени осознать случившееся теперь будет много: долгие годы, а то и десятилетия. Закончится же эта новая брежневиана, боюсь, подраматичней, чем в 91 году.

С новой вас реальностью, друзья» [ 3 ].

Новая реальность не может существовать без новых людей (они же – плохо забытые старые). И авторы доносов, подобных письму Воеводина, в этой реальности уже прижились. Однако плод еще созрел неокончательно. Следственный комитет, учитывая фигуру Бориса Акунина, отреагировал оперативно, и возбуждать дело не стал. Слишком уж анекдотический повод.

Но Борис Акунин тем временем уже написал в своем журнале: «Всё, пошел жечь шифровки и уничтожать улики. Может быть, мои «контактные данные» уже установлены вследствие сложных оперативных мероприятий, и мчится, мчится с сиренами группа захвата. Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу…»

В общем, Штирлиц все еще на свободе, а живой премьер-министр продолжает править страной «из кустов», и методы управления страной у него какие-то кустарные.

Алексей СЕМЁНОВ

 

1 См.: http://borisakunin.livejournal.com/37582.html

2 Маса – имя героя романа «Весь мир театр».

3 См.: http://borisakunin.livejournal.com/37582.html